Как русские итальянскую Мессину спасали

Осенью 1908 года в Средиземное море вошла флотилия русских военных кораблей, которой командовал контр-адмирал Литвинов. Два броненосца - "Цесаревич" и "Слава", и два крейсера - "Адмирал Макаров" и "Богатырь".
Это был учебный поход, флоту необходимо было восстановиться после тяжёлых потерь в русско-японской войне. Кроме опытных моряков на борту были 164 гардемарина, преимущественно из кронштадтского Морского корпуса.
С разрешения итальянского правительства русские корабли могли использовать сицилийский порт Аугуста в качестве тренировочной базы, куда они и прибыли в середине декабря.
Вечером 27 декабря корабли отработали совместные стрельбы, после чего команды с чувством выполненного долга отправились спать.

Около 5:20 утра 28 декабря 1908 года, в море, на дне Мессинского пролива между Сицилией и Апеннинским полуостровом началось крупнейшее в истории Европы землетрясение магнитудой 7,5 баллов. В следствие подземных толчков и трёх последовательных цунами высотой до 3-х метров были разрушены города Мессина, Реджо-Калабрия и ещё более двадцати населённых пунктов. Число погибших составило около 100 000 человек. В самой Мессине, население которой насчитывало 150 000 человек, погибло около 60 000.

Русский ученый-биолог Сергей Чахотин, оказавшийся в Мессине в ту несчастную ночь с научными целями, писал:

"Боже, что это такое? Гул… Звон… Дребезжание стекол… Моя кровать… Ах, гибель, конец! Уже? Мгновение — и я понял, что это землетрясение. Бросился к двери, ведущей в коридор. Вокруг все тряслось в безумной дикой пляске, трепетало в ужасном припадке. Мысли молнией неслись в голове… Жена, Сережа… Дыхание остановилось… Мне казалось, что между мной и чьей-то посторонней ужасной огромной волей какое-то бешеное состязание, это чувство получало реальную силу благодаря страшной интенсивности и частоте колебаний… Я всеми фибрами своего существа чувствовал волевое напряжение. Вся моя жизнь сконцентрировалась на одной мысли — добраться до двери. О, лишь бы добраться! Эти мгновения казались бесконечными… Шатаясь, бросаемый из стороны в сторону, дико размахивая во мраке руками, я добежал до двери… Спасение! — Схватился за рукоятку. Дергаю — не открывается. О, вдруг что-то качнулось, ноги точно попали в тесто, я почувствовал, что проваливаюсь. В сознании моментально ясно-ясно вырезалась в голове мысль: «сейчас смерть». Страшный грохот… Рев, вой, и среди хаоса ужаса и звуков я неожиданно узнал свой собственный, но совсем изменившийся голос, высокий, резкий, точно звериный крик: «мама, мама!»"

Чахотин был завален обломками собственного дома и ближайшие полсуток провел погребенным заживо. Выбрался сам, своими усилиями.

Тем же вечером к адмиралу на борт прибыл русский вице-консул на Сицилии с телеграммой от префекта Сиракуз с просьбой о помощи. Не колеблясь ни секунды, Литвинов телеграфировал в Петербург о случившимся и приказал отряду сниматься с якоря и следовать на Мессину.
На ходу определялись обязанности, формировались спасательные группы, распределялись вода, медикаменты, шанцевый инструмент. Корабельные медпункты готовились к приему раненых.

Зарево пожаров было видно далеко с моря. Шедевры итальянской архитектуры, хозяйственные постройки, суда, застигнутые в порту, всё превратилось в груды завалов и пепелища. Тысячи трупов, стоны ещё живых под завалами, сотни мародёров - в городе царил полный хаос.

Что произошло с фарватером, было неизвестно. Капитан Пономарев, командир крейсера «Макаров», рискнул, и, обойдя перегораживавшие гавань обломки, пришвартовался четко как на маневрах. К русскому кораблю тут же подтащили сходни. Спасательные команды и медики устремились в город.

Перемазанные пылью и грязью моряки, на вид не слишком отличались от спасаемых ими горожан. Бывали случаи, когда отряды отказывались сменяться и продолжали раскопки, невзирая ни на усталость, ни на риск повторных обрушений, т.к. подземные толчки не прекращались.

Александр Бунге, руководитель медицинской службы отряда, развернул импровизированный госпиталь. Всего дюжина врачей и тысячи пациентов с самыми жуткими травмами - ушибы, переломы, ожоги, некроз. На кораблях были хорошо подготовленные опытные медики, некоторые с опытом русско-японской войны, но даже их искусства не хватало для помощи огромному количеству нуждающихся. Операции делались под открытым небом на составленных столах.

Едва не погиб флагманский инженер-механик Петр Федоров: он залез за умирающим в шурф и был засыпан в результате нового толчка. Только через час его с большим трудом удалось откопать товарищам. Некоторым повезло меньше - шестеро моряков погибли под новыми завалами вместе с теми, кого спасали.

Кроме того, русским матросам периодически приходилось вступать в самые настоящие перестрелки с мародёрами.

Железнодорожника Антонина Сибиллу вместе с женой матросы достали из-под развалин тяжело раненными, почти без одежды, незадолго до того, как до этого места добрался пожар. Один из матросов завернул в платок свои деньги и сунул итальянцу, который так и не сумел отговорить своего упрямого спасителя. Сибилла оказался человек чести. Позже он передал русскому консулу этот платок и двадцать лир золотом. Какой-то унтер-офицер нацарапал фамилию того самого матроса, так что его удалось найти. Специальным приказом контр-адмирал Эссен приказал выдать деньги и платок Юстину Нечипоруку со «Славы». Платок матрос обязался хранить.

Один из участников эвакуации, гардемарин Вахтин с «Богатыря», едва не усыновил маленькую итальянку. Он вытащил ее из-под завала, отнес на борт крейсера, при переходе она жила в его каюте. Девочка успела привязаться к моряку, у того даже хватило времени отстучать в Петербург телеграмму своей матери, чтобы та забрала ребенка, но в конечном итоге разубедили порывистого гардемарина лично герцогиня д'Аоста и один итальянский адмирал. Тот был бездетным, и чтобы не разлучать девочку с ее отечеством, опасаясь за здоровье ребенка в балтийском климате, Вахтин все же согласился.

Только к 16 января в Мессине наконец-то установился относительный порядок. В городе функционировала уже местная итальянская медицинская и спасательная служба, которой помогали армия и полиция. К этому моменту моряки спасли более 1800 живых людей из-под завалов. Примерно столько же раненых боевые корабли доставили в уцелевшие итальянские порты. Тысячи людей, не заваленных, но пострадавших, получили медицинскую помощь.

Николай II на аудиенции сказал Литвинову:

«Вы, адмирал, со своими моряками в несколько дней сделали больше, чем мои дипломаты за всё моё царствование».

Эта история на всю оставшуюся жизнь отпечаталась в памяти всех ее участников.

«Прошло уже 25 лет с того дня, — писал уже немолодым Георгий Вахтин, — я многое пережил за это время: и войну, и жестокую революцию, видел много горя и страдания, но запах этих „мессинских" трупов до сих пор преследует меня».

Судьба этих героических людей, истинных сынов России, сложилась
по-разному. Адмирал Владимир Иванович Литвинов был убит в 1919 году во время красного террора. Командиру «Макарова» Пономареву его доблесть возвратилась сторицей. После краха Российской Империи его, зарабатывающего на еду ночным сторожем в Константинополе, случайно встретил и узнал итальянский дипломат, потрясенный, он упросил гордого офицера написать открытое письмо в Мессину и уже итальянцы пришли на помощь своему недавнему спасителю - Пономареву и другим, оказавшимся в эмиграции морякам Мессинского похода, собирала деньги вся община восстановленного города. Те, кого удалось отыскать после хаоса гражданской войны, были спасены от нищеты теми самыми людьми, которых они доставали из-под руин.

В современной Мессине по сей день есть несколько улиц и площадь, названные в честь русских моряков Балтийского гардемаринского отряда, и памятник, увековечивший их подвиг.