На днях мне довелось побывать на полигоне, где готовят бойцов. Их учат тому, как не умереть сразу, заступив на боевые. В этот раз обучение и слаживание проходили мобилизованные согласно государственному Указу зеки. Контингент разного возраста и разной масти. Возрастные мужики с сухими кожаными лицами, и молодые крепкие парни с растерянным взглядом.
Грязь по колено. Буханку, на которой ехали, качало, как рыбацкий баркас на штормовом море. Из того что привезли, пожалуй, резиновые сапоги были самым практичным подарком.
Бойцов построили. Перед ними вышел бард из Нижнего Новгорода и исполнил несколько песен под гитару.
Нельзя назвать практичным, но уж точно самым ценным (это я понял позже) был другой груз, который мы привезли - пару коробков с образками, поясками с молитвой, антидотами, всë то, что передали из разных монастырей разных городов.
- Серафим, - обратились ко мне по позывному, - скажи несколько слов бойцам и раздай духовную помощь, у тебя лучше получается.
Я вышел перед строем, представился, и как мог, честно, со всей искренностью попытался объяснить солдатам в чëм смысл смерти за Отчизну и бессмысленность безалаберной, пустой жизни. Командир в звании полковника дал сигнал, что пора продолжать учения. Я закончил свою речь и раздал то, что было в коробках.
Несколько человек подошли ко мне, пожали руку и поблагодарили. Ещë порядка пяти человек подошли группой и спросили нет ли у меня крестика. Затем подошёл молодой парень и спросил как ему освятить свой крестик. У него есть, но он не освящённый.
- Не думай о правилах, - ответил я, - в этих условиях достаточно твоей веры. "Отче наш" знаешь?
- Знаю! - смущённо сказал парень.
- Возьми свой крестик в руки и со всей душевной силой прочитай над ним "Отче наш", вот и освятишь. Понял?
- Понял. - ответил парень и посмотрел на меня каким-то особенно проникновенным взглядом.
Я отошел с одним из инструкторов в сторону.
- Когда им на боевые заступать?
- Через неделю.
- Смотрю я в их глаза и одна только мысль в голове - сколько из них выживет.
- Туда, куда их посылают - никто не выживет. Это четвëртая война у меня. Сколько я проводил таких... Эх, атаман.
Этот суровый, жилистый мужик лет пятидесяти с лишним опустил голову и коротко вытер слëзы. Подошёл ко мне ближе и крепко обнял.
......
Без Бога очень тяжело умирать. Они ведь не дети, они все всë хорошо понимают.
И я всë хорошо понимаю. Понимаю, что для многих из них мои слова стали напутствием в вечность...
Домой я вернулся с очень тяжёлым сердцем.
Я вернулся домой, а многие из них, если не все, домой больше не вернутся никогда...
Грязь по колено. Буханку, на которой ехали, качало, как рыбацкий баркас на штормовом море. Из того что привезли, пожалуй, резиновые сапоги были самым практичным подарком.
Бойцов построили. Перед ними вышел бард из Нижнего Новгорода и исполнил несколько песен под гитару.
Нельзя назвать практичным, но уж точно самым ценным (это я понял позже) был другой груз, который мы привезли - пару коробков с образками, поясками с молитвой, антидотами, всë то, что передали из разных монастырей разных городов.
- Серафим, - обратились ко мне по позывному, - скажи несколько слов бойцам и раздай духовную помощь, у тебя лучше получается.
Я вышел перед строем, представился, и как мог, честно, со всей искренностью попытался объяснить солдатам в чëм смысл смерти за Отчизну и бессмысленность безалаберной, пустой жизни. Командир в звании полковника дал сигнал, что пора продолжать учения. Я закончил свою речь и раздал то, что было в коробках.
Несколько человек подошли ко мне, пожали руку и поблагодарили. Ещë порядка пяти человек подошли группой и спросили нет ли у меня крестика. Затем подошёл молодой парень и спросил как ему освятить свой крестик. У него есть, но он не освящённый.
- Не думай о правилах, - ответил я, - в этих условиях достаточно твоей веры. "Отче наш" знаешь?
- Знаю! - смущённо сказал парень.
- Возьми свой крестик в руки и со всей душевной силой прочитай над ним "Отче наш", вот и освятишь. Понял?
- Понял. - ответил парень и посмотрел на меня каким-то особенно проникновенным взглядом.
Я отошел с одним из инструкторов в сторону.
- Когда им на боевые заступать?
- Через неделю.
- Смотрю я в их глаза и одна только мысль в голове - сколько из них выживет.
- Туда, куда их посылают - никто не выживет. Это четвëртая война у меня. Сколько я проводил таких... Эх, атаман.
Этот суровый, жилистый мужик лет пятидесяти с лишним опустил голову и коротко вытер слëзы. Подошёл ко мне ближе и крепко обнял.
......
Без Бога очень тяжело умирать. Они ведь не дети, они все всë хорошо понимают.
И я всë хорошо понимаю. Понимаю, что для многих из них мои слова стали напутствием в вечность...
Домой я вернулся с очень тяжёлым сердцем.
Я вернулся домой, а многие из них, если не все, домой больше не вернутся никогда...
